Анабасис
401 г. до н.э.
Персия по–прежнему самое большое и богатое государство на Земле. Талантливый и амбициозный царевич Кир решает, что он достоин стать царем, собирает армию, в которую входит 13–тысячный отряд греческих наемников, и идет войной на своего старшего брата — царя Артаксеркса II. В решающей битве при Кунаксе, на подступах к Вавилону, Кир гибнет, пытаясь пробиться во главе отряда всадников к Артаксерксу. Несмотря на героизм греков, поле битвы остается за царем. Войско Кира частично рассеивается, частично присоединяется к и без того огромной армии Артаксеркса.
Остается греческий отряд — слишком малочисленный, чтобы воевать с персидской армией, но слишком опасный, чтобы его игнорировать. Царь предлагает эллинам сдаться, они отказываются. Тогда персы направляют их на север, вместо запада, где находится Греция, а затем приглашают греческих вождей в свой лагерь якобы для переговоров и убивают. Греки остаются без командиров, без провианта, без провожатых, в сердце незнакомой страны, ужасно далеко от своей родной стихии — моря. По пятам следует персидская армия, периодически атакующая греческий арьергард. Кажется, альтернативой плену может быть только смерть.
Греки не сдались. Они выбрали из своих рядов новых командиров и продолжили путь на север. Часть из них переквалифицировалась в пращников для того, чтобы давать отпор персидским лучникам. Используя вьючных и трофейных лошадей, создали летучий отряд, успешно противостоявший лучшим в мире персидским всадникам. Их постоянно ждали новые битвы — сначала с персами, потом с враждебными туземными народами. Они проделали весь путь, выстроившись боевым строем, форсировали реки под атаками противника, с боем добывали провизию, брели по глубоком снегу в горах и, наконец, вышли к Черному морю, недалеко от греческой колонии Трапезунд. За год и три месяца они прошли с боями 4 тысячи километров и все–таки вернулись в Грецию.
Один из вождей их похода — афинянин Ксенофонт — написал о нем воспоминания, которые назвал «Анабасис»(восхождение). Это шедевр древнегреческой литературы, первое дошедшее до нас автобиографическое произведение античности, бесценный источник знаний о военном деле греков и обычаях народов древнего мира.
Ну а спустя два поколения после этого похода, вдохновленный “Анабасисом” Александр Македонский, пройдя по стопам греческого отряда через всю Малую Азию, разгромил персидскую армию и положил начало новой эпохе в истории.
Персия по–прежнему самое большое и богатое государство на Земле. Талантливый и амбициозный царевич Кир решает, что он достоин стать царем, собирает армию, в которую входит 13–тысячный отряд греческих наемников, и идет войной на своего старшего брата — царя Артаксеркса II. В решающей битве при Кунаксе, на подступах к Вавилону, Кир гибнет, пытаясь пробиться во главе отряда всадников к Артаксерксу. Несмотря на героизм греков, поле битвы остается за царем. Войско Кира частично рассеивается, частично присоединяется к и без того огромной армии Артаксеркса.
Остается греческий отряд — слишком малочисленный, чтобы воевать с персидской армией, но слишком опасный, чтобы его игнорировать. Царь предлагает эллинам сдаться, они отказываются. Тогда персы направляют их на север, вместо запада, где находится Греция, а затем приглашают греческих вождей в свой лагерь якобы для переговоров и убивают. Греки остаются без командиров, без провианта, без провожатых, в сердце незнакомой страны, ужасно далеко от своей родной стихии — моря. По пятам следует персидская армия, периодически атакующая греческий арьергард. Кажется, альтернативой плену может быть только смерть.
Греки не сдались. Они выбрали из своих рядов новых командиров и продолжили путь на север. Часть из них переквалифицировалась в пращников для того, чтобы давать отпор персидским лучникам. Используя вьючных и трофейных лошадей, создали летучий отряд, успешно противостоявший лучшим в мире персидским всадникам. Их постоянно ждали новые битвы — сначала с персами, потом с враждебными туземными народами. Они проделали весь путь, выстроившись боевым строем, форсировали реки под атаками противника, с боем добывали провизию, брели по глубоком снегу в горах и, наконец, вышли к Черному морю, недалеко от греческой колонии Трапезунд. За год и три месяца они прошли с боями 4 тысячи километров и все–таки вернулись в Грецию.
Один из вождей их похода — афинянин Ксенофонт — написал о нем воспоминания, которые назвал «Анабасис»(восхождение). Это шедевр древнегреческой литературы, первое дошедшее до нас автобиографическое произведение античности, бесценный источник знаний о военном деле греков и обычаях народов древнего мира.
Ну а спустя два поколения после этого похода, вдохновленный “Анабасисом” Александр Македонский, пройдя по стопам греческого отряда через всю Малую Азию, разгромил персидскую армию и положил начало новой эпохе в истории.
Человек должен уметь переменить пеленку, спланировать план вторжения, заколоть свинью, вести корабль, построить дом, написать сонет, подвести счета, построить стену, снять мясо с костей, утешить умирающего, отдать приказ, выполнить приказ, действовать вместе и в одиночку, решать уравнения, анализировать новую проблему, разбросать навоз, запрограммировать компьютер, приготовить вкусное блюдо, биться и победить, и умирать с достоинством. Специализированны лишь насекомые.
Р. Ханлайн
Словом «архаровцы» принято называть людей озорных и буйных. Произошло это слово не от названия горных баранов — архаров, а от фамилии бывшего московского обер–полицмейстера Архарова.
Говорят, Николай Петрович Архаров еще с детства водился с хулиганами, от них научился хорошо драться и говорить на фене. Начинал свою карьеру при Екатерине II как гвардеец Преображенского полка, но после того, как хорошо проявил себя во время подавления чумного бунта в Москве, был назначен московским обер–полицмейстером. В подручные он набрал немало уголовников, от которых житья не стало тогдашнему московскому преступному миру. И сам Архаров, и его подчиненные славились «нетрадиционными» методами работы, но эффект был несомненен, поэтому начальство его очень ценило. Людей он распознавал с первого взгляда: часто виновность подозреваемого определял, просто взглянув на того. Его считали лучшим криминалистом Европы. Когда питерские сыскари не могли распутать какое–нибудь особенно заковыристое дело, из Москвы звали Архарова.
Он дослужился сначала до московского губернатора, затем до Петербургского генерал–губернатора. Вошедший в 1796 г. на престол Павел I обласкал Архарова, возвел в полное генеральское достоинство, подарил 2 тысячи душ, а затем … сослал в деревню без права посещения столиц. Впрочем, после смерти Павла опала закончилась.
Словом архаровцы звали подручных Архарова – московских полицейских, многие из которых сохранили грубые ухватки бывших уголовников. Постепенно так стали звать не блюстителей порядка, а его нарушителей — грабителей, шумных бродяг, хулиганов.
Про Архарова и его подчиненных написан целый цикл историко–приключенческих повестей «Архаровцы».
Говорят, Николай Петрович Архаров еще с детства водился с хулиганами, от них научился хорошо драться и говорить на фене. Начинал свою карьеру при Екатерине II как гвардеец Преображенского полка, но после того, как хорошо проявил себя во время подавления чумного бунта в Москве, был назначен московским обер–полицмейстером. В подручные он набрал немало уголовников, от которых житья не стало тогдашнему московскому преступному миру. И сам Архаров, и его подчиненные славились «нетрадиционными» методами работы, но эффект был несомненен, поэтому начальство его очень ценило. Людей он распознавал с первого взгляда: часто виновность подозреваемого определял, просто взглянув на того. Его считали лучшим криминалистом Европы. Когда питерские сыскари не могли распутать какое–нибудь особенно заковыристое дело, из Москвы звали Архарова.
Он дослужился сначала до московского губернатора, затем до Петербургского генерал–губернатора. Вошедший в 1796 г. на престол Павел I обласкал Архарова, возвел в полное генеральское достоинство, подарил 2 тысячи душ, а затем … сослал в деревню без права посещения столиц. Впрочем, после смерти Павла опала закончилась.
Словом архаровцы звали подручных Архарова – московских полицейских, многие из которых сохранили грубые ухватки бывших уголовников. Постепенно так стали звать не блюстителей порядка, а его нарушителей — грабителей, шумных бродяг, хулиганов.
Про Архарова и его подчиненных написан целый цикл историко–приключенческих повестей «Архаровцы».
В поп–группе AKB48 из Японии неожиданно появилась новая участница по имени Aimi Eguchi, которая, после того, как снялась в рекламном ролике вместе с группой, стала очень популярна, и даже попала на обложку японского же журнала "Weekly Playboy". В последствии, правда, выяснилось, что новоиспеченная звезда не вполне существует.
Орион
Непал, национальный парк Сагарматха (Эверест), созвездие Орион над Намче Базаром (3500 м)
30 сек, f/4, ISO 400, ФР 24 мм, полнолуние (Canon EOS 5D + Canon EF 24-105mm f/4 L IS USM)
Исторические романы у нас пишут среди прочих авторы трех весьма интересных категорий:
1) почвенники,
2) стилисты,
3) халтурщики.
Возьмем в качестве образца исторический факт, послуживший художнику Репину сюжетом для его знаменитой картины «Царь Иван Васильевич Грозный убивает своего сына — царевича Ивана», — и посмотрим, что сделали бы с таким эпизодом автор–почвенник, автор–стилист и просто халтурщик.
1. ПОЧВЕHHИКИ
Авторы–почвенники (они же — кондовые, подоплечные, избяные, русопятые и проч. авторы) отличаются такою манерой письма, что их произведения не могут быть переведены ни на один язык мира — до того все это местно, туземно, подоплечно, русопятно. Hапример:
…Царь перстами пошарил в ендове: не отыщется ли еще кус рыбины? Hо пусто уж было: единый рассол взбаламучивал сосуд сей. Иоанн Васильевич отрыгнул зело громко. Сотворил крестное знамение на отверстых устах. Вдругорядь отрыгнул и постучал жезлом о пол, прикрытый ковром кызылбашским.
— Почто Ивашко–сын не жалует ко мне? Кликнуть его!
В сенях дробно застучали каблуки кованые трех рынд. Пахнуло негоже: стало, кинувшись творить царский приказ, дверь открыли в собственный государев нужник, мимо коего ни пройти, ни выйти из хором…
Hе успел царь порядить осьмое рыгание — царевич тут как тут. Склонился в земном поклоне.
— Здоров буди, сыне. По какой пригоде не видно тя, не слышно?
— Батюшка–царь! Ханского посла угащивал, из Крымской орды прибывого. По твоему царскому велению. Только чудно зело…
— Что ж тебе на смех сдалося?
— У нехристя–то, царь–государь, башка стрижена.
— Ан брита, царевич, — покачнул главою Иоанн Васильевич!
— Стрижена, батюшка.
— Hе удумывай! Отродясь у татар башки бриты. Еще как Казань брал, заприметил.
— Ан стрижено!
— Брито!
— Стрижено!
— Брито!
— Стрижено, батюшка, стрижено!
Темная пучина гнева потопила разум царя, застила очи. Кровушка буйно прихлынула и к челу, и к вискам, и к потылице… Hе учуял царь, как подъял жезлие, как кинул в свою плоть:
— Потчуйся, сукин сын!.. Брито!..
— Стри… — почал было царевич да и пал, аки колос созрелый от десницы косца.
А уж снова стучали коваными каблуками и рынды, и окольничие, и спальники, и стольники, и иные царского подворья людишки…
Царевич, как лебедь белая, плавал в своей крови…
2. СТИЛИСТЫ
Авторы–стилисты всех исторических лиц списывают с собственной прохладной персоны. Hапример:
…Встал рано: не спалось. Всю ночь в виске билась жилка. Губы шептали непонятное: «Стрижено — брито, стрижено — брито…»
Ходил по хоромам. У притолок низких забывал нагибаться. Шишку набил. Зван был лекарь–немец, клал примочку.
Рынды и стольники вскакивали при приближении царя. Забавляло это, но хотелось иного, терпкого.
Зашел в Грановитую палату. Посидел на троне. Примерился, как завтра будет принимать аглицкого посла. Улыбнулся — вспомнилось: бурчало в животе у кесарского легата на той неделе — во время представления же.
С трона слез. Вздохнул. Велел позвать сына — царевича Ивана.
Где–то за соборами — слышно было — заржала лошадь. Топали рынды, исполняя приказ, — вызывали царевича, гукали…
Выглянул в слюдяное оконце: перед дворцом дьяк, не торопясь, тыкал кулаком в рожу мужика. Примерил на киоте: удобно ли так бить, не лучше ли наотмашь?..
Сын вошел встревоженный, как всегда. Как у покойницы царицы — матери его — дергалось лицо — тик. А может, не тик, а — так. Со страху.
— Где пропадаешь?
Царевич махнул длинным рукавом:
— С татарином договор учиняли…
— С бритым?
— Он, батюшка, стриженый.
Улыбнулся сыновьей наивности:
— Бритый татарин…
— Стриженый.
Отвернулся от скуки.
— Брито.
— Стрижено.
— Брито…
Вяло кинул жезл. Оглянулся нехотя: царевич на полу. Алое пятно. Почему? Пятно растет…
— Вот она — та ночная жилка: «Стрижено — брито»…
Челядь прибывала. Зевнул. Ушел в терем к царице — к шестой жене…
3. ХАЛТУРЩИКИ
Автора–халтурщика отличает прекрасное знание материала и — красота литературного изложения.
…Царь Иван Васильевич выпил полный кафтан пенистого каравая, который ему привез один посол, который хотел получить товар, который царь продавал всегда сам во дворце, который стоял в Кремле, который уже тогда помещался там, на месте, на котором он стоит теперь.
— Псст, человек! — крикнул царь.
— Чего изволите, ваше благородие? — еще из хоромы спросила уборщица, которую царь вызвал из которой.
— Меня кто–нибудь еще спрашивал?
— Суворов дожидается, генерал. Потом Мамай заходил — хан, что ли…
— Скажи, пускай завтра приходят. Скажи, царь на пленуме в боярской думе.
Пока уборщица топала, спотыкаясь о пищали, которые громко пищали от этих спотыкновений, царь взялся за трубку старинного резного телефона с двуглавым орлом на деревянном коробе. Он сказал в трубку:
— Боярышня, дайте мне царевича Ивана. Спасибо. Ваня, — ты? Дуй ко мне! Живо!
Царевич, одетый в роскошный чепрак и такую же секиру, пришел сейчас же.
— Привет, папочка. Я сейчас с индейским гостем сидел. Занятный такой индеец. Весь в перьях. Он мне подарил свои мокасины и четыре скальпа. Зовут его Монтигомо Ястребиный Коготь.
— А с татарским послом виделся?
— Это со стриженым? Будьте уверены.
— Татарин — он бритый.
— Стриженый.
— Бритый!..
Царь Иван ударил жезлом царевича, который, падая, задел такой ящик, в котором ставят сразу несколько икон, которые изображают разных святых, которых церковь считает праведниками.
Тут прибежали царские стольники, спальники, рукомойники, подстаканники и набалдашники…
1) почвенники,
2) стилисты,
3) халтурщики.
Возьмем в качестве образца исторический факт, послуживший художнику Репину сюжетом для его знаменитой картины «Царь Иван Васильевич Грозный убивает своего сына — царевича Ивана», — и посмотрим, что сделали бы с таким эпизодом автор–почвенник, автор–стилист и просто халтурщик.
1. ПОЧВЕHHИКИ
Авторы–почвенники (они же — кондовые, подоплечные, избяные, русопятые и проч. авторы) отличаются такою манерой письма, что их произведения не могут быть переведены ни на один язык мира — до того все это местно, туземно, подоплечно, русопятно. Hапример:
…Царь перстами пошарил в ендове: не отыщется ли еще кус рыбины? Hо пусто уж было: единый рассол взбаламучивал сосуд сей. Иоанн Васильевич отрыгнул зело громко. Сотворил крестное знамение на отверстых устах. Вдругорядь отрыгнул и постучал жезлом о пол, прикрытый ковром кызылбашским.
— Почто Ивашко–сын не жалует ко мне? Кликнуть его!
В сенях дробно застучали каблуки кованые трех рынд. Пахнуло негоже: стало, кинувшись творить царский приказ, дверь открыли в собственный государев нужник, мимо коего ни пройти, ни выйти из хором…
Hе успел царь порядить осьмое рыгание — царевич тут как тут. Склонился в земном поклоне.
— Здоров буди, сыне. По какой пригоде не видно тя, не слышно?
— Батюшка–царь! Ханского посла угащивал, из Крымской орды прибывого. По твоему царскому велению. Только чудно зело…
— Что ж тебе на смех сдалося?
— У нехристя–то, царь–государь, башка стрижена.
— Ан брита, царевич, — покачнул главою Иоанн Васильевич!
— Стрижена, батюшка.
— Hе удумывай! Отродясь у татар башки бриты. Еще как Казань брал, заприметил.
— Ан стрижено!
— Брито!
— Стрижено!
— Брито!
— Стрижено, батюшка, стрижено!
Темная пучина гнева потопила разум царя, застила очи. Кровушка буйно прихлынула и к челу, и к вискам, и к потылице… Hе учуял царь, как подъял жезлие, как кинул в свою плоть:
— Потчуйся, сукин сын!.. Брито!..
— Стри… — почал было царевич да и пал, аки колос созрелый от десницы косца.
А уж снова стучали коваными каблуками и рынды, и окольничие, и спальники, и стольники, и иные царского подворья людишки…
Царевич, как лебедь белая, плавал в своей крови…
2. СТИЛИСТЫ
Авторы–стилисты всех исторических лиц списывают с собственной прохладной персоны. Hапример:
…Встал рано: не спалось. Всю ночь в виске билась жилка. Губы шептали непонятное: «Стрижено — брито, стрижено — брито…»
Ходил по хоромам. У притолок низких забывал нагибаться. Шишку набил. Зван был лекарь–немец, клал примочку.
Рынды и стольники вскакивали при приближении царя. Забавляло это, но хотелось иного, терпкого.
Зашел в Грановитую палату. Посидел на троне. Примерился, как завтра будет принимать аглицкого посла. Улыбнулся — вспомнилось: бурчало в животе у кесарского легата на той неделе — во время представления же.
С трона слез. Вздохнул. Велел позвать сына — царевича Ивана.
Где–то за соборами — слышно было — заржала лошадь. Топали рынды, исполняя приказ, — вызывали царевича, гукали…
Выглянул в слюдяное оконце: перед дворцом дьяк, не торопясь, тыкал кулаком в рожу мужика. Примерил на киоте: удобно ли так бить, не лучше ли наотмашь?..
Сын вошел встревоженный, как всегда. Как у покойницы царицы — матери его — дергалось лицо — тик. А может, не тик, а — так. Со страху.
— Где пропадаешь?
Царевич махнул длинным рукавом:
— С татарином договор учиняли…
— С бритым?
— Он, батюшка, стриженый.
Улыбнулся сыновьей наивности:
— Бритый татарин…
— Стриженый.
Отвернулся от скуки.
— Брито.
— Стрижено.
— Брито…
Вяло кинул жезл. Оглянулся нехотя: царевич на полу. Алое пятно. Почему? Пятно растет…
— Вот она — та ночная жилка: «Стрижено — брито»…
Челядь прибывала. Зевнул. Ушел в терем к царице — к шестой жене…
3. ХАЛТУРЩИКИ
Автора–халтурщика отличает прекрасное знание материала и — красота литературного изложения.
…Царь Иван Васильевич выпил полный кафтан пенистого каравая, который ему привез один посол, который хотел получить товар, который царь продавал всегда сам во дворце, который стоял в Кремле, который уже тогда помещался там, на месте, на котором он стоит теперь.
— Псст, человек! — крикнул царь.
— Чего изволите, ваше благородие? — еще из хоромы спросила уборщица, которую царь вызвал из которой.
— Меня кто–нибудь еще спрашивал?
— Суворов дожидается, генерал. Потом Мамай заходил — хан, что ли…
— Скажи, пускай завтра приходят. Скажи, царь на пленуме в боярской думе.
Пока уборщица топала, спотыкаясь о пищали, которые громко пищали от этих спотыкновений, царь взялся за трубку старинного резного телефона с двуглавым орлом на деревянном коробе. Он сказал в трубку:
— Боярышня, дайте мне царевича Ивана. Спасибо. Ваня, — ты? Дуй ко мне! Живо!
Царевич, одетый в роскошный чепрак и такую же секиру, пришел сейчас же.
— Привет, папочка. Я сейчас с индейским гостем сидел. Занятный такой индеец. Весь в перьях. Он мне подарил свои мокасины и четыре скальпа. Зовут его Монтигомо Ястребиный Коготь.
— А с татарским послом виделся?
— Это со стриженым? Будьте уверены.
— Татарин — он бритый.
— Стриженый.
— Бритый!..
Царь Иван ударил жезлом царевича, который, падая, задел такой ящик, в котором ставят сразу несколько икон, которые изображают разных святых, которых церковь считает праведниками.
Тут прибежали царские стольники, спальники, рукомойники, подстаканники и набалдашники…
Cасимоно
В конце XV века Япония переживала период феодальной раздробленности, сопровождавшейся жестокими междоусобными войнами. Стремясь увеличить свои армии, удельные князья, даймё, массово рекрутировали в них крестьян, которых называли асигару – «легконогие».
Так как одеть воинов в одинаковые доспехи могли только самые богатые даймё, возникла необходимость в системе опознавательных знаков и сигналов, что стало одной из причин появления уникального в своём роде идентификатора — заспинного знамени – сасимоно.
Основой сасимоно служило легкое бамбуковое древко около 1,5 м длиной, к которому сверху крепилась перекладина. На полученную раму натягивали прямоугольное или квадратное полотнище из белой или цветной материи с полосками кожи по углам, которые удерживали его в расправленном виде. На знамени чаще всего был нанесён родовой герб даймё – мон, представлявший собой стилизованное изображение растений, животных, иероглифов, абстрактных узоров и даже явлений природы.
Даймё из рода Го–Ходзё, были не только воинами, но поэтами. Каждый их воин имел сасимоно с родовым гербом Го–Ходзё в верхней части полотнища, под которым располагался один иероглиф, различный в каждом взводе. Когда войско шло в походном порядке, иероглифы на знаменах складывались в стихотворение:
Краски боевых знамен впечатляют, но и они выцветают
В нашем мире ничто не длится вечно
Преодолей сегодня высокую гору жизненных заблуждений
И больше не будет пустых грез, не будет опьянения
Так для чего же мы моргаем? Японский профессор Шигеру Китазава со своей командой крайне заинтересовался этим вопросом. Нацепив на группу добровольцев специальные приборы для записи моргания и показав им фильм Мистер Бин, они обнаружили (eng), что при каждом моргании в мозгу проходят сильные электрические сигналы. Прогнав фильм ещё несколько раз, они проанализировали полученные данные и получили странный результат. Во–первых, люди моргали всегда в одних и тех же моментах фильма, но ещё интересней, практически все люди моргали одновременно! Дело в том, что наш мозг не может длительно воспринимать важную визуальную информацию и сразу же по её завершению происходит моргание, чтобы «записать» увиденное. Поэтому основная масса людей моргает не в самые важные моменты. Из этого эксперимента японцы сделали вывод, что у человека есть механизм, анализирующий информацию и заставляющий нас моргать, чтобы не перегрузиться потоком информации.
А теперь представьте себе: вы сидите в кинотеатре, начинается фильм, и каждый раз когда вы моргаете, хотя бы половина зала моргает синхронно. Вместе с вами.
А теперь представьте себе: вы сидите в кинотеатре, начинается фильм, и каждый раз когда вы моргаете, хотя бы половина зала моргает синхронно. Вместе с вами.
На планете Плюк, что в галактике Кин–дза–дза с цветовой дифференциацией все просто и понятно: если у тебя желтые штаны – пацаки должны приседать и говорить «ку» два раза, если малиновые – приседают и говорят «ку» как пацаки, так и чатлане и т.д. На матушке Земле же трактовка цветов – штука мудреная, причем, как минимум, по двум причинам.
Во–первых, даже если не брать в расчет страдающих дальтонизмом, восприятие цветов отличается в зависимости от культуры, к которой люди принадлежат. Например, для нас, как и для большинства европейцев, радуга состоит из семи цветов – красного, оранжевого, желтого, зеленого, голубого, синего, фиолетового. А вот для якутов в радуге три цвета. У японцев зеленый, голубой и синий цвета обозначаются одним словом – «аой». У большинства тюркских народов сдвинута граница между основными цветами спектра: «кок» — сине–зеленый, «яшиль» — зелено–желтый, сары – «желто–оранжевый». Впрочем, и европейцы на классическую семицветную модель перешли относительно недавно. В древнегреческом языке не было понятие «синий», в английском языке синий и голубой до сих пор обозначаются одним словом — blue, названия цветов «оранжевый» и «фиолетовый» в русском языке заимствованы.
Во–вторых, значение цветов в различных культурах сильно отличается. Например, для нас белый цвет означает чистоту, радость, в Восточной Азии же он символизирует смерть. В арабских странах зеленый символизирует святость, а в Китае он связан с неверностью.
Для желающих покопаться в различиях обозначений цветов в разных культурах — ссылка на красивую диаграмму
Во–первых, даже если не брать в расчет страдающих дальтонизмом, восприятие цветов отличается в зависимости от культуры, к которой люди принадлежат. Например, для нас, как и для большинства европейцев, радуга состоит из семи цветов – красного, оранжевого, желтого, зеленого, голубого, синего, фиолетового. А вот для якутов в радуге три цвета. У японцев зеленый, голубой и синий цвета обозначаются одним словом – «аой». У большинства тюркских народов сдвинута граница между основными цветами спектра: «кок» — сине–зеленый, «яшиль» — зелено–желтый, сары – «желто–оранжевый». Впрочем, и европейцы на классическую семицветную модель перешли относительно недавно. В древнегреческом языке не было понятие «синий», в английском языке синий и голубой до сих пор обозначаются одним словом — blue, названия цветов «оранжевый» и «фиолетовый» в русском языке заимствованы.
Во–вторых, значение цветов в различных культурах сильно отличается. Например, для нас белый цвет означает чистоту, радость, в Восточной Азии же он символизирует смерть. В арабских странах зеленый символизирует святость, а в Китае он связан с неверностью.
Для желающих покопаться в различиях обозначений цветов в разных культурах — ссылка на красивую диаграмму
Подписаться на:
Сообщения (Atom)